У меня ничего нет. Денег нет. Одежда обносилась. Сандалии стерлись. Мое тело пропитано соленым ветром и песком пустоши, по которой я иду уже вечность. Позади остался покинутый мною город. Там хлеб и вино. Но я сам себе хлеб и вино. Вначале здесь было очень тихо. Потом стал видеть и слышать. Пустошь ожила. Она открыла мне свои тайны. И мне стало спокойно и хорошо.

Но так было не сразу. Я не пришел сюда, в это место, чтобы проверить себя, свою суть, свой дух. Меня привело сюда Провидение. За то время, пока я шел по Пустоши меня посетили три искушения. Они приходили ко мне в образе змей, которые жалили меня, душили и отравляли своим ядом.

Первая мысль — я сумасшедший. Мой воспаленный больной мозг все придумал. Я болен, мне нужен врач и лечение, а не странствие по Пустоши.

Вторая мысль – я один и ничего не изменю. Бесполезно менять мир, ведь он соткан из страданий, невинных жертв и алчности. Так было с его сотворения, когда брат предал брата, убил невинного. Я не смою кровь миллионных жертв, я не смогу научить людей любить друг друга, ведь они горделивы и служат Мамоне. Все предрешено и нужно просто жить, плывя по течению, не веря ни во что и не борясь ни с чем.

И третья змея. Самая черная, она говорила мне, что я как и все уйду в тьму. Меня забудут. И нет ничего там, после жизни земной. Без славы, власти, без утех и светских радостей — я отказался от всего земного и смотрю в Вечность. Но я не знаю, есть ли высший суд, который по вере нашей воздаст нам, не знаю, слышат ли мои молитвы кто-нибудь, отвечает ли на них. Я не знаю, что там, за небесно-голубыми небесами, разверстыми над бескрайней пустошью.

Змеи были со мной постоянно. Иногда они отставали, или я забывался тревожным серым сном, они отступали. Но потом догоняли и жалили меня с новой силой. Признаюсь, были моменты черного отчаяния. Моменты, когда я готов был кричать, чтобы меня кто-нибудь услышал и дал понять, что я не один. Не одинок в своих страхах. Жгучее желание повернуть назад, бежать, спрятаться, обмануть свою судьбу. Немой вопрос – почему Я? Какой прок от избранности, когда она становится бременем, неподъёмным для целого народа?

Желание сдаться крепло. Оно ныло в области сердца, оно отдавало болью в спине и ногах. Я периодически переставал видеть и мой лоб горел. Меня лихорадило. Я терял направление. В последнюю неделю…мне стало так плохо, что я упал в обморок и очнулся только от того, что птицы пытались склевать мои глаза. Чудес не происходило. Мир безмолвствовал и до меня ему не было дела. Я влачил себя по пустоши, и молился. Но если в начале пути моя молитва была яркой, живой и возвышенной. Если вначале пути была вера, то с каждым днем мне все труднее становилось бороться с сами собой. С тем, кто говорил во мне, что это не та жизнь, ради которой я рожден. И наступил день, когда я умолк.

Я не сделал в тот день ни шага. Я сидел на камне, нагретом за день солнцем, таким равнодушным к этому миру. И я сам был равнодушным. Я больше ничего не хотел. Что-то погасло во мне окончательно. Я не видел заката, не любовался барханами. Я смотрел вглубь себя и понимал, что настает час решающей битвы.
Да – это да
Нет – это нет
Ничего больше говорить не надо.
Иди вперед.
Или поверни назад
Оставаться на месте нельзя
Оправдать свой страх усталостью и болью
Или покорно терпеть и улыбаться
Терпеть боль и голод, палящее солнце и холод ночи
Или одеться в шелка и вкушать яства с себе подобными

Он пришел. Сел у ног. Большой пес, как волк. Серый и мохнатый. Сидел и смотрел мне в глаза. Я обессилел. А он принес мне хлеба и положил у ног. Он ласкался ко мне, пытался лизнуть руку. Я не шевелился. Силы покинули. Вера готова была покинуть. Любви почти не осталось.

Собака лизнула меня, подлезла под руку. Я не взял его хлеба, но я не смог не потрепать его по шерсти. В тот же момент, когда я оказал ему добрый знак, пес ощетинился и набросился на меня. Он схватил меня за горло и укусил до крови. Истекая кровью, я лежал и медленно умирал.

И пес заговорил. Он спросил, не устал ли я бороться с сами собой, усмирять себя и скрывать свои потаенные мысли. Глупый, говорила собака, попирая меня, предавая меня. Ты не любил жизнь, не ценил ее и сам вверг себя в огненную геенну.

Прошло не более часа. Прошла вечность. Мир родился и был погребен под собственными руинами. Войны проиграны и свергнуты тираны. Змеи шептали мне, что люди лживы и жестоки, злопамятны и льстивы, что ради своего шкурного интереса они предадут родную мать и своего Бога.

Он предлагал мне сделку. Отступиться от этого лживого рода, чтобы пес поступил с ними согласно закону Вселенной — око за око зуб за зуб. Он вонзался в меня зубами и рвал мою плоть, потому что я молчал. Потому что я знал, что так же рвать будут меня они, люди, которых он просил отдать ему. Так же будут обвинять в том, что я говорю им Правду. Но я также знал, что Вселенная живет не по закону зуб за зуб, око за око. Она живет совершенно в ином измерении добра и справедливости. И если камнем бросают в меня, если кусают исподтишка мою протянутую руку, я не имею права ударить в ответ. Сила самая главная во мне – это Любовь. Ее всепоглощающее добро и свет парализуют любой хаос, любую ярость и любой страх. И нет сильнее света в мире, чем свет истинной ВЕРЫ и ЛЮБВИ. И этот свет живет в каждом.

Я разомкнул сухие губы и еле слышно сказал.

Иди своей дорогой, пес. Однажды ты уже потерял хозяина. Но если ты одумаешься, я приму тебя. Твои зубы не сделали мне больно, ты сделал больно сам себе. Ты предатель и лживый трус. Я говорю тебе на все твои слова одно – НЕТ.

И я проснулся. Был рассвет и мои одежды намокли от ночного холода. Встал уверенно, голова не болела, ран от укусов пса не было. Я почувствовал в себе силу и спокойствие. Я знал, что прошел испытание злобой и гневом, страхом и сомнениями, безверием и страстями. Во мне теперь был Бог.
Пустошь превратилась в островок песка, вдали блестела река, а за ней начинались сады с благоуханными деревьями. Там были люди и я стремился к ним, полный счастья и любви к миру.

(55)