Ювенальная юстиция — это болевая точка нашего общества. С одной стороны, обеспокоенная родительская общественность активно протестует против введения в России ювенальной юстиции. С другой стороны, официальные лица и различные детозащитные организации утверждают, что бояться, в общем-то, нечего. Основная масса граждан не знает, что и думать. То ли ювенальная юстиция — очередная страшилка психически неуравновешенных активистов, то ли — часть мировой юридической практики и не выходит за рамки обыкновенного порядка вещей.
Попытаемся в очередной раз прояснить, о чём идёт речь.
Очень часто сторонниками ювенальной юстиции озвучивается следующее определение: ювенальная юстиция — это комплекс юридической практики в отношении несовершеннолетних. Логика тут такова: дети — не взрослые, они несут меньшую ответственность за свои проступки и требуют системного снисхождения. Поэтому в отношении детей должно действовать особое, ювенальное право и осуществляться особое ювенальное судопроизводство. Тот, кто с этим не согласен, просто не любит детей.
Конечно, подобная точка зрения по-своему справедлива. Однако ювенальной юстицией называется отнюдь не любая правовая система, регулирующая отношения общества и малолетних преступников. Я специально употребил этот, довольно жёсткий оборот — в ювенальной системе подобная формулировка («малолетние преступники») невозможна. Юридический комплекс, называющийся ювенальной юстицией, довольно конкретен — эта система сформировалась на европейской почве в рамках философии гуманизма. Она исходит из концепции замены наказания убеждением, а также устранением внешних причин, приведших ребёнка к преступлению. Несовершеннолетний, совершивший правонарушение, воспринимается не столько как преступник, сколько как ребёнок, оказавшийся в критической ситуации.
Плюсы такого подхода очевидны (он доброжелателен и человечен), однако на сегодняшний день можно говорить и о его минусах. И они весьма существенны: упор на убеждении и изменении условий не всегда приводит к успеху. Детская преступность остаётся актуальным социальным явлением. Более того, ребёнок может интерпретировать благожелательность правовой системы как вседозволенность, и тогда оказывается, что ювенальная юстиция способна провоцировать преступления.
Впрочем, те, кто протестуют против ювенальной юстиции, включают в это понятие не только и не столько судопроизводство в отношении детей. А что же ещё?
Вернёмся к ювенальной идеологии. Ребёнок совершает правонарушение, в частности, потому, что к этому его подтолкнули условия его жизни. Если изменить эти условия, то преступление будет менее вероятным. Отсюда возникает мощный стимул к контролю за условиями жизни детей. Дети становятся объектом государственного и общественного интереса. Формулируется концепция прав ребёнка, гарантами которых выступают государство и общество в лице различных детозащитных организаций. Меняются акценты; теперь главное — не оградить ребёнка от чрезмерного наказания, а наказать тех, кто покушается на его права. В буквальное прочтение термина «ювенальная юстиция» это уже не укладывается, но так уж получилось, что в России под ювенальной юстицией понимается и это тоже.
Подобная ситуация позволяла детозащитникам спекулировать на уровне терминов. Ещё недавно типичным было утверждение, что никакого введения в России ювенальной юстиции не происходит, ведь в предлагаемых законах такого понятия нет. А протестующие родители просто мутят воду, толком не разобравшись. Это, несомненно, лукавство, потому как к настоящему времени у всех участников процесса, по какую бы сторону они не находились, сложилось весьма четкое понимание, о чём идёт речь.
Но разве защита интересов детей — это плохо? Разве дети не нуждаются в защите? Случаи насилия, жестокого обращения то и дело всплывают в прессе. И если родители пренебрегают детьми и даже создают порою угрозу их жизни, кто защитит детей, кроме государства и общества?
Действительно так. Если государству небезразлично, что происходит с его гражданами, оно должно защищать каждого из них, в том числе — и ребёнка. Вопрос лишь, как это делать. Как подходить к защите его прав и интересов и что под этим понимать? То есть, мы должны сформулировать некоторую философию.
И вот при ближайшем рассмотрении оказывается, что ювенальная философия включает в себя позиции, с которыми нормальный родитель согласиться никак не может. Впрямую об этом не говорится, но текстуальный анализ показывает, что ювенальный подход к защите детей исходит из презумпции виновности родителей. Семья воспринимается как опасная территория, на которой ребёнка подстерегают различные угрозы. Интересы ребёнка в этой концепции сущностно отличны от интересов родителей. Используется базовая модель атомарного человечества в миниатюре: каждый действует в свою пользу, стараясь перетянуть одеяло на себя. Поэтому, чтобы родители не обижали детей, семейную жизнь надо держать под контролем. Причём это надо делать всегда и везде. Только жёсткие правила и постоянное наблюдение могут заставить более сильных взрослых считаться с более слабым ребёнком.
Отсюда становится ясно, что родная семья не имеет какой-либо особенной ценности. Семья — просто среда, в которой протекает жизнь ребёнка. Уполномоченный внешний наблюдатель может квалифицированно определить, что нахождение в данной семье ребёнку неполезно, изъять ребёнка из семьи и передать другим взрослым, которые будут лучше учитывать его интересы.
Очевидно, что ювенальная философия подразумевает, что дети принадлежат не родителям, а государству. Оно ими распоряжается, как ценным имуществом (не случайно заговорили о детях как человеческом капитале). Родители же могут только мешать, пытаясь заявлять свои права на ребёнка. Чтобы минимизировать это родительское влияние, детей учат бороться за свои права (против родителей) и привлекать государство и детозащитные организации в качестве арбитров. В конфликте между детьми и родителями ювенальная система автоматически занимает сторону ребёнка.
Т.о. получается, что отталкиваясь от отдельных случаев, когда внешнее вмешательство в семью оказывается необходимым, ювенальная юстиция строит систему, меняющую отношения во всех семьях. Утрачивается взаимное доверие детей и взрослых. Любовь подменяется правом. Семья перестаёт быть приватной территорией, а становится площадкой активного социального действия.
Для чего это делается? Каково подлинное назначение ювенальной юстиции?
Ответ активистов ювенальной системы, что это делается для защиты детей, следует признать неудовлетворительным. Дети, разлучённые с родителями, реально страдают. Психика детей, которых из семьи пока не изъяли, но могут изъять завтра, травмируется. Если ребёнок и знать не знал, и думать не думал, что его надо защищать, а кто-то на стороне решил, что защищать надо и вторгся в его семейную жизнь, то это напоминает, скорее, агрессию, а не защиту.
Если мы хотим реально помочь терпящим бедствие детям, то это можно сделать и по-другому, точечно, не превращая защиту детей в тотальную технологию. Всякая массовая технология обезличена и невнимательна к человеку: лес рубят, щепки летят.
Противники ювенальной юстиции часто озвучивают, что она вводится для того, чтобы изъять детей — ради выгоды сотрудников опеки, в целях вывоза за границу или перепродажи на органы. В значительной степени это — миф. Конечно, коррупция возможна всегда. Всегда найдутся преступники, которые ради выгоды готовы нарушить закон. Вероятно, их можно обнаружить и среди работников опеки, воспринимающих детей как товар, который можно выгодно перепродать. Но не ради них строится система. Не для того, чтобы дать заработать тем, кто внутри неё.
Это также справедливо и в отношении официального заработка. Изъятие детей может стимулироваться материально. Деятельность опеки может быть переведена на сдельную основу: чем больше семей на контроле, тем больше финансирование. Деньги детским домам и центрам реабилитации (в которых содержатся изъятые из семей дети) могут выделяться, исходя из числа детей. Но не ради этих выплат протаскиваются ювенальные законы. Инициаторам законов (а это, прежде всего, международные организации) нет дела до благосостояния мелких российских чиновников и сотрудников опеки.
Говорят также, что на Западе есть спрос на наших детей, и потому ювенальная юстиция предназначена обеспечить вывоз детей законным путём. Что-то такое при желании, действительно, углядеть можно. Иностранцы готовы усыновлять наших детей. Дефицит детей в западных странах будет только расти, что обусловлено множеством культурных факторов, в том числе и ростом числа гомосексуальных союзов, не имеющих возможности завести детей естественным образом.
Но подобное объяснение не исчерпывает проблемы. Ювенальная юстиция пришла к нам с Запада, где действует уже много лет. Стало быть, её нельзя считать оружием, направленным исключительно против России. К тому же, изъятие ребёнка не является обязательным элементом ювенальной процедуры. Наоборот, всё чаще в документах, представляемых детозащитниками, озвучивается мысль, что ребёнок должен жить в семье. Вся ювенальная активность во многом основывается на так называемом «раннем выявлении семейного неблагополучия», каковое требуется, как нас пытаются убедить, только для того, чтобы избежать необходимости изъятия ребёнка впоследствии. И ведь, действительно, ювенальные технологии тотальны, а всех детей не отнимешь. Не такой системы, которая могла бы обработать подобный поток. Следовательно, если целью ювенальной юстиции является именно вывоз детей за рубеж, слишком многое в ювенальной практике оказывается избыточным. А если ювенальная юстиция насаждается именно в таком виде, то, значит, это нужно для чего-то ещё.
Не менее часто также называется следующая причина: ювенальная юстиция — действенный инструмент сокращения рождаемости. В мире, где действует ювенальная система, дети становятся источником потенциальных, а то и реальных проблем. Счастье родительства омрачается возможными судами и трагедиями. Трудно быть счастливым, когда за тобой всё время подглядывают в замочную скважину. Поэтому, неизбежно, кто-то пугается возможных осложнений и решает не заводить детей.
Но много ли напуганных? Скорее уж, люди боятся экономического неустройства, и не заводят детей по экономическим причинам. Конечно, пока у нас ювенальная система только строится, родителей за горло ещё как следует не взяли… Может быть, потом, когда давление усилится, эффект будет больше? Однако западный опыт показывает, что люди привыкают жить на виду у детозащитных организаций; ювенальные правила входят в культурный стереотип и практически не замечаются. Вряд ли потом, когда сломаемся и смиримся, мы станем бояться больше…
Итак, эффект ограничения рождаемости есть, но он незначительный. Сама по себе ювенальная юстиция не способна гарантировать снижение численности населения. Финансировать её введение только ради подобной цели никто бы не стал.
Чтобы определить подлинную цель какой-либо сознательной деятельности, необходимо выделить то специфическое, что может быть достигнуто именно с её помощью и не достижимо никаким иным путём. Ювенальная юстиция разрушает внутрисемейные отношения, разрывает близость родителей и детей, вносит формализм и внешнее наблюдение в самое сердце семьи. В этом — её специфика. Стало быть, в этом — её назначение.
Теперь подумаем, кому и зачем это нужно. Попробуем найти контекст, в который ювенальная система вписывается хорошо и полностью. Ювенальная юстиция — это, прежде всего, технология. То есть, приёмы и методы, используемые в зависимости от того, какая информация получена (в зависимости от «выявленных фактов»), а не от того, что за люди оказались к этим фактам причастными. Технология личностями не интересуется, её интересуют события (инциденты).
Также ещё раз стоит подчеркнуть, что ювенальная юстиция — технология тотальная. Она действует в полном объёме социума, не признавая исключений.
Отсюда становится понятным контекст. Мы должны поставить ювенальную юстицию в один ряд с другими тотальными технологиями. Тут можно перечислить многое: рекламу, компьютеризацию, виртуализацию, отрыв человека от привязки к определённому месту (во всех отношениях). В результате мы получаем человека нового типа — человека глобального мира, мобильного, экономического, независимого. Такой человек неизбежно индивидуалистичен, его интересует, прежде всего, он сам. Баланс его интересов и интересов других людей устанавливается с помощью общественного договора, по которому больше прав оказывается у того, кто более активен и гибок, или у кого больше ресурсов.
Возникновение подобного человека требует разрыва традиционных человеческих связей, перехода от связанного состояния в состояние личной свободы. Самая же крепкая связь — это родственные отношения; любовь родителей к детям и детей к родителям — самые мощные скрепы традиционного человечества. Без уничтожения этой связи неогуманистический проект (проект построения нового человечества) будет провален.
Ювенальная юстиция вводится специально, чтобы решить эту задачу. Архитекторам нового мира жизненно необходимо, чтобы ювенальная система работала как часы. Она должна воспроизводить нового человека, не позволяя родителям слишком близко приближаться к детям и отрывая (в первую очередь психологически и юридически) детей от родителей. Самое главное в ювенальной юстиции — это вычленение детей из семьи (в любых формах): отдельные права, особая система защиты этих прав, противопоставление прав и интересов детей интересам родителей, собственный капитал детей, самостоятельное построение их «жизненной траектории» и другие подобные вещи. Если ребёнок с малых лет будет автономен, у него сформируется сознание-монада, замкнутое на себя и отстранённое от других.
Зачем нужен такой человек? Он экономически и политически очень удобен. Подобный человек полагается исключительно на себя (на своё собственное мнение и свои силы). Поэтому его легко обмануть, убедить; им просто манипулировать. Играя против одиночки, система всегда выигрывает. А это значит, что, превратив человечество в множество монад-одиночек, хозяева нового мира получат массу, сущностно не способную к какой бы то ни было организации. Их владычеству уже не будет ничего угрожать. Строительство именно такого мира мы наблюдаем сегодня.
А за всем этим скрывается ещё один семантический пласт. Традиционный человек — это тот, про которого сказано «нехорошо человеку быть одному» (Быт., 2:18). Созданный по образу и подобию Божьему, человек обладает душой, стремящейся к единению с другими (прежде всего, с Богом), жаждущей любви. Неогуманистический проект, обрубающий социальные душевные связи, превращающий социальность в комплекс формальных отношений, пестующий человека-монаду, отрешенного от человеческой близости с другими людьми, направлен на изменение самой человеческой сущности. Он настроен устранить образ и подобие Божие, доказать, что человеку быть одному хорошо. По своей сути это — инфернальный проект.
И получается, что борьба с ювенальной юстицией — это не просто защита привычного образа жизни, и не только защита национальных интересов России, но гораздо большее — сопротивление наступающим силам зла, грозящим убить в человеке всё человеческое.
(60)